Хмурится облако черное над Будапештом,
я страдания его чую за километр,
нет поддержи и сострадания,
за что воевал, то и пожинай.
Хватит с тебя, не зли себя и небеса
говоря, что и так уже давно известно,
этому миру пора строить бетонный саркофаг,
а не читать эпитафии по изгнанникам,
принимая как губка в себя их чернила,
жжется метка неспокойного смертного,
бары всегда наполнены вдоволь
и никто не скажет, что хватит. Довольно
с тебя на сегодня спирта и сигарет,
но окна пустые лишь мемориал всех бед,
что цикл за циклом ветер срывает листья,
срывает людей, обращая в серый пепел,
метая его на Розу где запад и север
не имеет значения, лишь перекресток
ярко светится цветами последнего лета,
пустота взяла снова на себя издержки
и обязательства за свое проживание
в круглой коробке лесов и морей,
Уроборос в каждом городе вертится
Сансарой в огненную падь саморазрушения,
считая поштучно детали и гильзы,
вставляя снова в игрушку Бога
батарейки со сроком лет десять
бросая ее когда наконец вырастет
из пубертатного буйного возраста -
нет тяги к живой ответственности
за поведение, пускай живет как хочет,
после разводя руками - Я не виновен.
~
Он развел руки, но не крылья, а бечевка
трет бледные запястья слабых чистых рук,
в поезде, везущем на последнюю остановку
где есть ты, я и больше никто не ждет.
Не молчи, ангел, я знаю - ты не спишь.
Должен молчать? Невозможно, шипами
нежно окутан взор на счастливую жизнь,
о которой ты вечно болтаешь, не лги
всем тем кто был нагло обманут,
нагло нагнут будто путана в Амстердаме,
терпя выходки молодой стервы за восемнадцать
по имени Жизнь, кладя себя для услады
ее хотелок, аппетит увеличивается с годами,
а тело сохнет крапивой на поле трав
под лучами солнца и самомнения,
моя роль - наблюдать как маски слетают
с лживых и пустых обещаний родителей,
что дальше - лучше и синева синее,
где каждый лжет, чтобы попросту выжить
не лежа под бетонных гигантов карнизов,
чтобы не падала тень любви и соседей,
читатели любили, а деньги текли
из горшков на том конце радуги,
но там выгребная яма с надписью
Покойся с миром, некрологи в газетах,
мольбы о том, что прожил бы ты
еще пару лет и все были счастливы,
будучи сидя в тюрьме своих комнат,
в ноль сорок три, боясь очереди
на завтрашний день, неуклонно
вздымается вал будних проблем.
С головой. Ангел, не лги.

Черное облако - я таков какой
есть в этом веку порочном,
пульс или взрыв - не точно
как создался без звука язык порченный
на кирпичных стенах в пустых
районах, пока кипит вечная работа,
пока лампа жарит голодных животных
и цветет трава, вымещая людей
за границы нереализованных возможностей,
а я наблюдатель в нейтральной зоне
не желая быть частью пламени общего,
зная, что они истлеют, бросая обреченные
взгляды на мечты и электронных овец,
в каждом внутри есть Маленький Принц,
выросший чтобы покинуть сладкие сны
и жалеть о утрате единственного,
что берегло их от хладного мира
где каждый сам себе волк и судья,
мусор летает, ведомый судьбой,
последнее напоминание о нас,
ведь говорят только кулаки и ножи,
жадность и амбиций, бренность
существования тяготит спину,
глядишь и того легко треснет
за бумаги, в позвоночник не вклеишь
их, как и совесть в душу за крюки
не взять, только родиться с ней,
идя за руку как с последним человеком
на Земле, кончатся ночи и дни
когда можно спокойно есть и пить,
ища себе мягкий и спокойный ночлег,
а также себя, шепча молитвы,
тот самый язык говорит.

Я хуже. Просто хуже всего,
если не так, то почему зовут злом?
Почему косятся за спиной?
Презрительно смотрят и толкают плечом?
Обходят стороной и не понимают,
мой мир для них абсурд и психопатия.
Ребенок - что с него взять? Говорят
не зная, чем я жил и существовал.
Я хуже всех этих людей,
что хотят семью, детей, не зная зачем,
довольны всем, живя в дерьме,
живя ничем, считая себя лучше всех.
Я хуже тех, кто прав и виноват,
плохие поступки рождают хороших ребят,
ведь так? Бред чистой воды, но
если убьют ублюдка - он сразу герой.
А у меня наоборот - я жив,
а значит урод, нет места
для того, кто не местный
ни разумом, ни идеей, ни душой.
Она поверьте у меня как смоль,
слова либо соль либо псалом,
винегрет из разных кусков,
царство тернии и потухших звезд.
Я бесполезен для всего -
для государства, для людей, для городов,
ветер несет мое нутро,
они не смотрят на золотые листья за окном
из своих сот, где время - деньги,
а дальше все. Тебя принял Харон
или хандра, осень гремит
симфонию дальнейших холодов,
а это уже как всегда о вечном,
но не о том, как я плох.
Я распластаюсь на асфальте,
но стану лишь частью некролога,
и будет все равно, похую,
простите за сей моветон,
за простые рифмы, ведь я сам не свой,
такую мысль стоит передать попроще,
а то никто ее не прожует,
и зря писал все это ночным днем,
закрой глаза и втори мне -
я хуже их, я хуже всех этих людей .

Туман забрал, что ему принадлежало,
не видно ничего дальше депо и вокзалов,
город дрожит от предвкушения холодных дождей,
но даже ненавистное солнце не разглядеть за чертой теплотрассы.
Вот что значит раствориться в пустоте,
время все такое же чужое, нам с ним не по пути.
Вороны исчезли, оставляя не съеденные трупы голубям,
целый мир открыт, но он нам не рад, не рад.
Где мой разум? Он развалился сложным паззлом,
рассыпаясь слоу-мо под дребезги стекла
разбитого бокала, полного вискаря, превращаясь в яркий ураган
из красок, уносящий домики из наивной детской радости.
Не хочется знать, что же делаю не так, когда пишу от всего сердца,
издыхающегося черной кровью, собираясь в тучи над Будапештом,
нет признания - мы тебя не звали, ты сам пришел,
что же ты хотел? Тепла и поддержки на посошок?
Уходи из страны изумруда по кирпичным останкам,
что был и так сломан такими же умниками,
зачем тратить столько времени и сил
если лучший тот, кто не может связать и пары строк, получая награды?
"Твои стихи жизненные, но это не то,
от тебя несет бухлом, мы тру, а ты зеро" -
мазафакерский кружок, обожающий друг друга настолько,
что невольно образуют собой человеческую многоножку.  
И сколько тех, кто хоть что нибудь понял,
из словесного поветрия язвы с песочным остовом,
в этом сказаний я безликая и страшная тень,
вечно в игноре, у которой весь ****ский мир на ладони,
что Советской Атлантидой тонет, но никак не дойдет
до дна, где в крошку будет перемолот и забыт,
где каждый человек, поэт, не такие как все
будут гореть, становясь лишь осколками фарфора да останками грязи.

Зачем ты стал таким? В этом нет толка!
Я задаю этот вопрос из года в год,
и без ответа, лишь стекло автобуса с моим еблом,
на коже собраны все цвета ночного города.
Сладко, миг когда в груди инородно свербит,
сердце жарится, толкая клетку груди,
ритм музыки качает, поддакивая им,
в голове пусто хотя я сегодня не пил.
Лимб пеленой перед глазами застыл,
сахарная пудра бьет в лицо, ненавидяще,
деревья пульсируют огнями, натянутых проводами на ветви,
хочется крикнуть, но не хочу привлекать стаи людей.
Луна застыла витражом, по ней катят облака,
с дымом собираясь спиралью в Собачий Рай,
вой машин уносит ветром, светофоры мигают
позволяя свежей крови гнать по венам улья.
Ты одинок? Нет, ты идешь по своим делам,
не замечая меня, идущего сквозь тонны таких бедняг,
каждый будний день как Новости "Первый Канал",
ты приходишь куда то, а я прихожу в никуда.
Бога нет, покуда есть золотые церквей купала,
денег нет, пока есть жажда наживы, а не жажда себя,
нет ничего, когда нет никого даже в миллионике,
паззлы не сложатся, покуда не будет в душе раздроблено.